Томас Ханна
Глава из книги Томаса Ханны «Тело жизни» (Somatic retraction / Thomas Hanna “The Body of Life”).
Когда я впервые увидел Патрика М., это был человек в безнадежной ситуации. На протяжении 9 месяцев он испытывал постоянную боль, и это было видно по его лицу: его глаза были прикрыты, рот плотно сжат в гримасу, а голова закрепощена в наклоне назад и вправо, как если бы кто-то тянул ее сзади. Он двигался очень мало и очень медленно; даже небольшое резкое движение вызывало у него гримасу от боли, которая возникала в правой части шеи и правом плече.
Хотя раньше у него иногда болела поясница, он никогда не осознавал других проблем в своем теле до июля предшествующего года, когда нырнул в бассейн и обнаружил, что мышцы с правой стороны шеи внезапно сократились, отклонив его голову назад с ужасной болью. Патрик был главой большого и очень успешного агентства недвижимости; у него была медицинская страховка, которая давала ему неограниченный доступ к клинической диагностике и лечению.
Сначала ему порекомендовали лечить боль в шее с помощью отдыха, прогревания и приема обезболивающих препаратов. Он последовал рекомендациям, однако непроизвольное сокращение шейных мышц не уменьшалось. Тогда его врач назначил программу лечения с применением миорелаксантов. Эта программа также оказалась практически бесполезной, поэтому было принято решение, что он должен постоянно принимать успокоительные препараты, которые, по его словам, вызывали у него спутанность сознания и очень усложняли выполнение и без того напряженной работы.
Следующий шаг был более кардинальным: использование высокочастотной электрической и звуковой стимуляции для расслабления шейных мышц. Это также оказалось бесполезным, поэтому ему порекомендовали попробовать физиотерапию. Физиотерапевт поместил его в аппарат, который тянул его за голову и насильно растягивал мышцы шеи. В результате такого лечения шея стала болеть еще сильнее, а голова еще больше отклонилась назад.
Ничего не помогало, и ортопеды отправили его к невропатологам, затем к психиатрам, затем в другие клиники, и всего, по его словам, он побывал, казалось, у более чем сотни разных врачей, которые дали ему сотню разных заключений, ни одно из которых не привело к улучшению. Итак, в этот апрельский день я встретил очень успешного тридцативосьмилетнего руководителя, который носил шейный ортез, находился под сильным воздействием обезболивающих препаратов и ужасно боялся, что станет инвалидом и будет вынужден оставить работу.
Я попросил его снять с шеи ортез и лечь на спину на стол с мягкой подкладкой. Чтобы ему было удобно, я положил небольшую подушку ему под затылок и шею и подложил валик под колени, чтобы слегка их приподнять. Глядя на него, лежащего на спине с запрокинутой назад под углом головой и высоко поднятыми плечами, мне вспомнилась поза человека, который съежился, как испуганный ребенок, втянувший голову между поднятыми плечами.
Он сказал, что теперь ему стало удобно, и, стараясь не причинить неудобств, я начал очень осторожно двигать его тело, чтобы оценить качество мышечного тонуса в разных суставах. Должен заметить, что когда человек стоит, общий тонус его мускулатуры довольно высок, но когда тот же человек лежит горизонтально и больше не сопротивляется вертикальной силе гравитации, его мускулатура расслабляется. По крайней мере, до определенного уровня — в лежачем положении человек больше не делает произвольных мышечных движений, но (и это самое важное) если в этих мышцах есть непроизвольное сокращение, его можно сразу же обнаружить, мягко двигая его конечностями. Если, несмотря на прекращение всех произвольных движений, у него сохраняется активность в мышцах, мы знаем, что обнаружили паттерн непроизвольного мышечного сокращения, который имеется в данном теле, независимо от желания или разумения этого человека.
Именно это я и обнаружил в теле Патрика. Я поднял его правую ногу, согнув колено, и затем, при вертикальном положении бедра, начал медленно вращать голень по маленькому кругу. Поскольку Патрик был расслаблен и ничего не делал, можно было подумать, что нога будет описывать круг легко и равномерно. Но это было не так. Когда я вращал ногу, она дергалась и сопротивлялась движению, отходя от линии окружности, которую я описывал. Казалось, что внутри нее сидел упрямый кукловод, у которого имелось собственное мнение относительно того, как должна была двигаться эта нога.
Я обошел вокруг стола и поднял его левую ногу. Когда я попытался ее вращать, появилось такое же непроизвольное сопротивление. Затем я поднял его правую руку и начал выполнять небольшое движение лопатки. Здесь дерганье и сопротивление были еще более заметными, а лопатка была застывшей и тяжелой; я едва мог ею двигать. Затем я перешел к его левой руке. Когда я ее поднял, локоть рванулся и задергался, как будто борясь с движением. Лопатка была твердой и неподвижной, как зацементированная. Я мягко дотронулся до правой стороны трапециевидной мышцы сзади его шеи — она была жестко зажата.
Этот краткий осмотр показал, что в каком-то смысле на столе лежали два человека. Одним человеком был сознающий себя Патрик, который двигался по собственной воле, — тот, который в данный момент старался быть полностью расслабленным; а другим человеком был не сознающий себя Патрик, который двигался не по своей воле и в основном отдельно от первого Патрика. Причиной беды был этот не сознающий себя человек, который действовал не по своей воле. Именно он был скрючен, создавая сильный спазм в шее, небольшое сокращение в пояснице и общее сокращение мышц в области плеч и тазобедренных суставов. Когда я проводил осмотр и отмечал эти непроизвольные действия, Патрик с удивлением наблюдал, что делает его тело. До этого момента он не понимал, что большая часть его мускулатуры каким-то образом вышла из-под его произвольного контроля.
Затем я попросил его лечь на бок, подтянув колени к груди, подложив ему большую подушку под голову. Я пропальпировал длинные околопозвоночные мышцы, которые идут вертикально вдоль позвоночника. Они были сильно зажаты и ощущались довольно твердыми, особенно в верхних частях тела, которые болели, в частности с правой стороны. Позвоночник не был гибким и прямым — в грудном и поясничном отделах он был очень искривлен, что сокращало его общую длину. Было очевидно, что из-за хронического мышечного напряжения Патрик стал ниже ростом. Общая структура его тела была сжата, и его рост уменьшился примерно на целый дюйм.
Искусство функциональной интеграции включает определение непроизвольной мышечной активности, которая может ограничивать амплитуду и эффективность произвольных, намеренных движений. После обнаружения напряжений можно распознать определенный паттерн этих непроизвольных движений. Я искал именно этот паттерн, потому что он прямо указывает на состояние сенсомоторной деятельности центральной нервной системы. На сознательном уровне Патрик не мог изменить сокращение мышц шеи и поясницы, поэтому работать с ним на этом уровне функционирования просто не имело смысла. Только возможное изменение на бессознательном уровне сенсомоторной деятельности могло привести к улучшению его состояния. Поэтому я начал работать с его сенсомоторными функциями, т. е. с той сферой, где слова не имеют никакого воздействия, а единственным языком является язык ощущения движения.
Когда мышцы находятся в состоянии непроизвольного болезненного сокращения, последнее, что стоит делать, — это растягивать эти мышцы и пытаться силой расслабить и удлинить их, ведь они не смогут этого сделать. Если пытаться силой заставить мышцу удлиниться, то это приведет только к боли и к усилению непроизвольного сокращения этой мышцы. Именно это и пытались сделать с Патриком во время предыдущего лечения, и именно это привело к ухудшению его состояния.
Вместо того чтобы пытаться силой растянуть мышцы вдоль позвоночника, я стал двигать позвонки в сторону, приподнимая каждый позвонок примерно на несколько сантиметров, а затем отпуская его и позволяя ему встать на место. Патрик чувствовал движение своих закрепощенных позвонков, обычно болезненных при других движениях, но это ощущение движения никоим образом не относилось к растягиванию околопозвоночных мышц вдоль спины. Это было приятное движение, и практически сразу Патрик непроизвольно и расслабленно вздохнул, что подтвердило: непроизвольные паттерны сокращения сенсомоторной системы, которые были предметом моего внимания, освобождались, вызывая приятные ощущения и чувство комфорта. Я приподнимал по очереди каждый позвонок от таза до верхних ребер, затем попросил Патрика лечь на другой бок и повторил ту же процедуру.
Закончив эту работу, я попросил Патрика лечь на живот и повернуть голову вправо (это было единственное направление, в котором он мог безболезненно поворачивать голову, лежа на животе). Теперь я мог четко увидеть зажимы, вызывающие искривление в области поясницы и шеи. Я не стал пытаться выровнять это искривление, но сделал противоположное. Я слегка усилил изгиб поясницы, мягко надавливая на нее сверху вниз. Патрик снова вздохнул, потому что давление вниз на поясницу усилило ее изгиб и облегчило работу околопозвоночных мышц, сокращение которых и определяло ее непроизвольное искривление. Как только я начал выполнять работу этих мышц вместо них, тут же произошло кое-что интересное: они начали расслабляться, потому что им не нужно было больше работать и их программа сокращения стала ненужной. Каждый раз, когда я нажимал вниз, в этих мышцах происходило некоторое расслабление, так что в конце сессии я ощутил, что мышцы в области поясницы и шеи стали немного мягче. Действие их непроизвольной программы начало ослабевать.
Эта первая сессия работы с Патриком длилась около 40 минут; в следующий раз я встретился с ним только через неделю. Теперь у него больше не было ортеза на шее, он перестал принимать обезболивающие лекарства и с удивлением сообщил, что впервые за девять месяцев его боль исчезла почти полностью. Это и есть обычная физиологическая реакция, к которой мы стремимся, практикуя функциональную интеграцию, и которую мы обычно и получаем.
Хотя острая боль полностью исчезла, дискомфорт и зажатость все еще присутствовали, хотя и в меньшей степени. На следующих четырех сессиях я показал Патрику другие удобные способы движения, и его мышечный тонус стабильно снижался, пока у него не осталось только некоторое покалывание в задней части шеи справа. Но после пятой сессии и это ощущение исчезло, правда, не совсем, потому что еще через неделю он сообщил, что ощутил возвращение этого колющего ощущения. Оно возникало у него на работе; это было важно запомнить, потому что дома и на выходных он ощущал себя вполне комфортно.
К концу нашей девятой сессии Патрик совсем перестал беспокоиться о боли; вместо этого он перешел в позитивное состояние, когда вернулся его интерес к спорту и он начал играть в бейсбол, теннис и стал сам управлять яхтой. Переобучение сенсомоторной системы Патрика было успешным. Он, так сказать, восстановил свое право контролировать собственные мышцы.
Однако у него возникла краткосрочная регрессия, которая была очень значимой, хотя и недолгой. Во время своего месячного летнего отпуска он был физически активным, как никогда ранее в своей сознательной жизни, но в конце третьей недели ему пришлось срочно вернуться в офис по неотложным делам. Он сказал мне, что когда он ехал и думал за рулем о тех проблемах, которые он должен будет решить в своем агентстве, его шею снова начало тянуть, и концу следующего дня она опять заболела. Боль длилась только 48 часов, а на протяжении последней недели отпуска его тело снова было в совершенно комфортном состоянии.
Связь между полной стрессов напряженной деловой жизнью Патрика и непроизвольным сокращением его мышц была очевидной. Теперь его задача состояла в том, чтобы научиться сохранять спокойствие во время напряженных моментов на работе, и он успешно учился управлять этим процессом с помощью биологической обратной связи.
Произошло еще одна удивительное открытие. Мне было непонятно, почему мышечные нарушения возникли именно в правой задней части его шеи, но во время одной из наших последних сессий, когда мы делали некоторые тонкие упражнения для шеи, он внезапно остановился и сказал: «Боже мой! Я только сейчас вспомнил то, о чем я долго не думал, я полностью забыл об этом. Когда мне было четыре года, у меня был приступ полиомиелита, и он был сфокусирован у меня в шее, в основном в этом месте справа». Последняя тайна была раскрыта. Когда человек находится в состоянии стресса, который доводит его до истощения, первым нарушается его самое слабое звено.
Реакция Патрика на этих сессиях была совершенно обычной и также обычным было его болезненное состояние. Такие шейные спазмы являются «нормой» для нашего общества, хотя порой они кажутся совершенно необъяснимыми. Иногда непроизвольная мышечная деятельность настолько непонятна, что человеку кажется, будто он «одержим» некой чужеродной силой. У одного мужчины, с которым я работал, временами были такие сильные спазмы в верхней части тела, что его лицо становилось совершенно неподвижным; он сказал, что чувствовал, будто его схватила гигантская рука, которая сжимала его лицо, как тиски. У одной женщины, с которой я работал, были частые приступы, во время которых ее лицо теряло чувствительность, челюсть застывала и у нее возникала сильная пульсирующая головная боль в висках. В обоих этих случаях несколько сессий работы с паттернами непроизвольных мышечных сокращений освободили людей от этой «одержимости» и вернули им контроль над собственными мышцами.
Не было никакой таинственности в том, что во всех этих случаях явно присутствовали серьезные зажимы вокруг позвоночника, а все эти люди подвергались тяжелому и продолжительному стрессу. В упомянутых выше двух случаях «одержимости» имел место серьезный кризис в семейной жизни.
Когда происходит укорочение позвоночника, человек сжимается. Он буквально становится ниже ростом. Иногда это сжатие сильнее выражено в области шеи; иногда оно сосредоточено в пояснице. В любом случае это обычное явление для урбанистического общества. Исследования, проведенные в Британии и Швеции, показали, что по меньшей мере половина взрослого населения страдает от какой-либо формы нарушения позвоночника. Наиболее часто повреждения возникают в области поясницы; немного реже страдает шея. Мой собственный опыт соматического сжатия показывает, что только в 20% таких случаев наблюдается более сильное сжатие в области шеи. Обычно больше страдает поясница, и происходит это настолько часто, что этот поясничный синдром практически равнозначен коммерческой деятельности.
Брайан Х. служил этому хорошим примером. Крепкий шестидесятилетний пенсионер, бывший предприниматель, Брайан удалился от дел с такой выгнутой поясницей, что даже сидя он не мог наклониться и коснуться своих стоп, чтобы одеть ботинки, — не только из-за боли в области поясницы, но также из-за спазмов в поясничных мышцах, которые не позволяли ему согнуть спину. Он находился в этом болезненном состоянии более 10 лет, и оно к тому же усугубилось сильной болью в правом тазобедренном суставе. Брайан также ощущал некоторую напряженность в шее, но это было небольшой проблемой в сравнении с глубоко выгнутой лордозной аркой, которая шла от его первого поясничного позвонка до самого таза.
Как только определился паттерн непроизвольного сокращения мышц Брайана, наши сессии стали проходить следующим образом: после первой сессии мышцы поясницы расслабились и удлинились и боль в его правом тазобедренном суставе перестала быть острой; после второй сессии поясница еще больше удлинилась и вся боль в тазобедренном суставе ушла; после четвертой сессии Брайан впервые за пять лет смог наклониться и коснуться своей стопы; после пятой сессии он смог дотянуться до пола поочередно обеими руками; после шестой сессии он смог коснуться пола двумя руками сразу (он не мог этого сделать на протяжении последних 10 лет), его поясница стала еще более длинной и вся боль совершенно прошла. Это была моя последняя сессия с ним. Позже он позвонил, чтобы сказать, что снова с удовольствием занялся пешими походами, которые он полюбил еще в юности. Каждую неделю он ходил с полным рюкзаком в групповой пеший поход на расстояние 11 км.
Человек, у которого никогда не было мышечных спазмов, обычно сопровождающих поясничный синдром, не может даже представить себе эту мучительную боль. Спазмы возникают рано утром, когда человек наклоняется над раковиной, чтобы умыться. Они возникают тогда, когда человек возвращается из магазина с тяжелой сумкой. Они обычно появляются у мам, поясница которых испытывает запредельную нагрузку, когда они наклоняются, чтобы взять ребенка на руки. Они возникают у людей, которые работают в саду. Поясница внезапно «застывает», ее «схватывает» и «защемляет», и боль настолько сильна, что на протяжении нескольких дней страдалец совершенно не может двигаться. Сила спазмов насколько велика, что человек часто теряет сознание и бывает вынужден лечь в больницу.
Необычайная природа боли в пояснице или в шее такова: она настолько изнурительна, что организм прекращает нормально функционировать — пропадает аппетит, исчезает потенция, не остается места для здоровых эмоций и эффективного мышления. Под воздействием спазма оказывается не только спина — весь организм, все существо человека застывает, концентрируясь на этой мучительной боли.
Очевидно, что это не просто мышечная боль, и поэтому те, кто никогда не испытывал поясничных спазмов, не в состоянии понять, что это такое. Им кажется, что больной человек преувеличивает силу боли и притворяется беспомощным и слабым, вместо того чтобы мужественно сопротивляться. Они не понимают, что этот человек испытывает не просто боль, но полное нарушение вертикального положения тела. Под угрозой оказывается весь позвоночный столб, потому что изгиб шеи или поясницы настолько велик, что вес головы или, что еще хуже, вес всего торса угрожает изогнуть эту кривую настолько, что шейные или поясничные позвонки в конце концов сломаются. Это ощущается как неминуемая угроза сломать шею или спину, либо оказаться парализованным.
Как я уже говорил, у большинства взрослых в нашем обществе позвоночник зажат, обычно в области поясницы, и в каждом случае эти взрослые имеют сильный лордозный прогиб в поясничном отделе, который вызывается бессознательным и непроизвольным сокращением мышц-разгибателей, тянущихся справа и слева вдоль позвоночника. Люди с поясничным синдромом всегда имеют прогнутую вперед спину: некоторые слегка, а другие — значительно. Эта арка в середине тела означает, что если им на голову положить тяжелый вес, то это давление заставит их спину прогнуться еще сильнее, так что она буквально сломается. Если взять длинную палку и положить на нее сверху значительный вес, то палка легко его выдержит, пока ее структура будет прямой. Но если эту палку изогнуть, нарушив ее вертикальное положение, то под воздействием того же веса, размещенного на ее верхнем конце, она согнется еще сильнее и сломается. Это именно та угроза, которую ощущает человек с поясничным или шейным спазмом, — это угроза его жизни.
Когда я впервые увидел Ричарда У., то в свои шестьдесят лет он выглядел так, как будто собирался умереть. Верхняя часть его тела была согнута почти до горизонтального положения, и он ходил медленно, сильно наклоняясь в сторону. На него было жалко смотреть. Его глаза были почти полностью зажмурены от боли, которую он испытывал непрестанно на протяжении десяти лет, голос его был хриплым, а кожа собралась в складки и глубокие морщины. Еще хуже было то, что от него веяло чувством полной безнадежности, — чем-то таким, что ощущается возле тяжелобольных и что хорошо знакомо медсестрам в больницах. Боль в его пояснице за десять лет усугубилась с появлением боли в седалищном нерве, которая спускалась по левой ноге. По рекомендации хирурга-ортопеда он согласился на операцию по замене головки кости левого тазобедренного сустава, и вместо головки бедренной кости ему поставили алюминиевый шар. Это изменение структуры тазобедренного сустава никак не повлияло на функцию его бедра или спины. Боль была по-прежнему сильной, и он приковылял в мой кабинет в последней надежде на помощь.
После обследования его тела я без удивления обнаружил, что весь его торс был твердым от непроизвольного мышечного спазма. Лопатки были застывшими, позвоночный столб не мог сгибаться, и отдельные позвонки не могли ни вращаться, ни сгибаться относительно друг друга, тазобедренные суставы едва двигались (особенно левый), и внутренние мышцы бедер были настолько напряжены, что его ноги могли раздвигаться где-то не более чем на 15 см.
Я попросил его лечь на бок и начал надавливать на позвонки, производя комфортные движения, похожие на те, что я делал с Патриком М. В результате первой сессии боль в седалищном нерве полностью исчезла. На следующей неделе я работал с ним в положении лежа на животе. Через 20 минут выполнения движений, направленных на освобождение поясничных мышц-разгибателей, Ричард крепко заснул. Расслабление болезненных мышц после многих лет страданий ощущалось им как целебный бальзам.
Расслабление означало одно: мы победили непроизвольное сокращение, и теперь мышцы перешли под произвольный контроль Ричарда.
Я обучал Ричарда движению — нормальному, комфортному движению его мышц. На двух следующих сессиях я начал учить его мягко вращать торс. Сначала он мог повернуться вправо дальше, чем влево; затем его способность к вращению возросла и стала выравниваться. К концу четвертой сессии он стоял прямо, мог нормально наклоняться и двигать позвоночником и, что самое замечательное, у него практически исчезла боль в пояснице и хромота. Ричард снова стал похож на нормального человека. Его кожа больше не висела, глаза раскрылись, голос приобрел нормальный тембр, и его покинуло ощущение поражения.
Теперь, когда он обрел уверенность в том, что может снова контролировать свое тело, я спросил Ричарда, какую цель он хотел бы поставить на будущие сессии. Он сказал, что последние десять лет он не мог одевать ботинки без посторонней помощи, и спросил о моем мнении относительно того, смог бы он этому научиться. Я сказал, что мы поработаем над этим и посмотрим. Я провел с Ричардом еще пять сессий, после которых его спина стала достаточно гибкой для того, чтобы он мог нагнуться и одеть оба ботинка. Подобное действие может показаться смехотворно простым, но для него это была большая победа. Когда он прощался, уходя, его глаза сияли, тело было прямым и на его лице сияла широкая улыбка, которая напомнила мне Уолласа Бири.
Эти случаи замечательны тем, что в них нет ничего выдающегося, — это самые обычные истории. Таких случаев сотни. Совершенно нормально, когда люди реагируют так, как реагировали Ричард, Брайан и Патрик, и для них было нормальным заболеть так, как заболели они. Это предсказуемая, ожидаемая норма в нашем обществе. Но мы не можем игнорировать тот печальный факт, что «нормальная жизнь», которой живет большинство людей, — это жизнь бессознательного саморазрушения. Если бы они это осознавали, то не довели бы себя до такого состояния, однако в действительности у них не было выбора. Они стали беспомощными жертвами общества, в котором регулярное невыносимое бремя стресса сознательно принимается за норму, тогда как неосознанно центральная нервная система надрывается до такого состояния, что она больше не может выносить это бремя. И тогда наступает срыв — человек вдруг осознает проблему и удивляется, что его тело почему-то его подвело.
Описанные случаи являются примерами соматического сжатия, т. е. сжатия и сокращения не только тела, но и всего человека. Жертва замечает только болезненное искажение структуры тела. Это структурное искажение также замечают врачи, психиатры и психотерапевты, и они пытаются исправить ситуацию, работая со структурой тела. Однако это совершенно бесполезно. Искажение структуры тела — это лишь последняя капля, это тот момент, когда искажение функций тела длилось уже так долго и с такой силой, что ткани оказались больше не в состоянии выдерживать постоянный функциональный стресс.
Соматическое сжатие происходит на функциональном уровне. Это сенсомоторная реакция центральной нервной системы. Она лежит глубже, чем вербальный уровень и чем диапазон обычного сознательного восприятия. Она происходит постепенно и неотвратимо — мышцы становятся все более жесткими, а сенсорное сознавание подавляется все сильнее. Атрофия проприоцептивных и телесных ощущений с возрастом становится настолько обычным явлением, что это бессознательно запрограммированное разрушение тела происходит без осознания владельца этого тела при его неспособности это предотвратить. То, что наша культура воспринимает как нормальные результаты процесса старения, на самом деле является аномальным результатом воздействия нашей культуры. Но только определив функциональные причины этого телесного искажения, мы найдем способ обратить это искажение вспять.
Феномен соматического сжатия является весьма особенным. При его описании я использовал слова «съёживаться» и «сжиматься». Это проявление нервно-мышечных функций в ответ на непереносимый стресс. При соматическом сжатии функции тянут тело внутрь, от периферии к центру, и уменьшают его размеры. При этом не только укорачивается позвоночник из-за мышечного сокращения вокруг поясничных и шейных позвонков, но также сжимаются руки и ноги, плечевые и тазобедренные суставы, сгибаясь внутрь и уменьшая ширину тела. Это такая же реакция съёживания и сжатия, которая происходит у всех животных, когда их пугают или бьют: они сворачиваются внутрь, становятся меньше, жестче и незаметнее, как если бы в попытке защитить себя они старались исчезнуть, втянув самих себя внутрь, в направлении центра тела. У четвероногих животных результатом такого втягивания передних и задних ног или лап является припадание к земле, когда маленький размер и меньшая заметность нужны для выживания перед лицом близкой угрозы. Животное уменьшается и становится неподвижным, как будто притворяется мертвым. Когда живое существо маскируется, неподвижно замирая, оно становится тактически невидимым. Поскольку все животные распознают живое по наличию движения, замирание потенциальной жертвы заставляет хищника думать, что поблизости нет живых существ. У двуногих людей полное и классическое соматическое сжатие влечет за собой сгибание и приведение конечностей, а также сгибание позвоночника в тех двух местах, где нет ребер, которые могут помешать этому сгибанию, — в области шейных и поясничных позвонков, т. е. в тех отделах позвоночника, которые легче всего сгибаются.
То, что я описывал выше, является не только реакцией людей; в используемой нами терминологии это является соматической реакцией, т. е. это способ, с помощью которого все живые тела реагируют на угрозу их жизни и здоровью. Соматическое сжатие является функциональной реакцией на угрозу. Как мы увидим дальше, это не единственный вид реакции.
Перевод: Екатерина Дружинина, Алена Беспаленко